1729 - 1763 гг.
Федора Волкова называют «отцом русского театра», его имя живет в памяти людей, а дела его занесены на страницы истории.
Дав театру здесь начало,
Он боролся лишь за право
беспрепятственно творить.
(Николай Ардов)
Федор Волков родился в 1729 году в Костроме в зажиточной купеческой семье. Его мать, Матрена Яковлевна, после смерти мужа осталась с пятью сиротами-мальчиками. Старшему Федору тогда едва исполнилось семь лет. Вскоре Матрена Волкова снова вышла замуж за ярославского купца Федора Васильевича Полушкина и вместе с детьми в 1735 году переехала к мужу в Ярославль. Полушкин тоже был вдовцом, да и в возрасте: заканчивался шестой десяток его жизни.
Отчим Федора Волкова имел кожевенные и серокупоросные заводы, вел значительную торговлю не только в Ярославле, но и в Санкт-Петербурге. Своих детей у него не было, и он всей душой привязался к своим пасынкам, особенно к Федору.
В 1744 году Полушкин принял к себе «в товарищи» своих пасынков - Федора, Алексея, Гаврилу, Ивана и Григория Волковых (сделал их своими деловыми партнерами). Федору тогда шел четырнадцатый год. Сделку оформили по-коммерчески. Братья внесли Полушкину на ведение предприятий полторы тысячи рублей, а отчим, в обеспечение денег, заложил им свой двор с домом. В вознаграждение за труды по управлению заводами Полушкин обязался отчислять братьям половину прибылей. Так что в самостоятельную жизнь молодой Федор Волков, купец-фабрикант, вступал с довольно значительными по тому времени коммерческими знаниями и приличными финансами.
Полушкин занимал особое место в среде ярославского купеческого сословия. Будучи неграмотным, но человеком активным и предприимчивым, он хорошо понимал пользу просвещения. Федор Волков получил первоначальное образование у местного священника, дьячка или приказного, рано начал обнаруживать свою талантливость и незаурядные природные способности. Полушкин послал его в 1740 году в Москву учиться в Заиконоспасской (Славяно-греко-латинской) академии - той самой, куда десятью годами раньше с таким трудом пробивался Михайло Ломоносов. За три года учебы там Волков изучил основы арифметики, географии, истории, грамматики и катехизиса. Один из его первых биографов Новиков свидетельствует, что Федор Волков с самых юных лет «пристрастно прилежал к познанию наук и художеств, и проницательный и острый разум споспешествовал ему без всякого, можно сказать, предводителя доходить в оных до возможного совершенства».
Больше учиться не довелось, отчим забрал Федора в Ярославль. Зато в Москве Волков серьезно смог заняться музыкой, к которой имел большие способности (хорошо играл на гуслях и на скрипке, пел по нотам). Во время учебы в академии он впервые познакомился с так называемой школьной драмой, в которой задачи религиозного воспитания соединялись с учебными. Возможно, что Федор мог и играть в этих школьных спектаклях.
Еще один человек, который мог иметь значительное влияние на развитие молодого купеческого пасынка и способствовал его образованию - пастор герцога Бирона, жившего в те годы в Ярославле в ссылке. В Ярославле в те годы недалеко от усадьбы Полушкина, на берегу Волги, в доме купца Мякушкина жил герцог Бирон. Дом его стоял на площади Николо-Надеинской церкви, находившейся тогда в одном квартале с домом Полушкина. Знакомство, перешедшее в дружбу, бироновского пастора (духовника) и семьи Полушкина (или, может быть, одного только Федора) происходило с 1743 года, когда Волков возвратился из Москвы, до 1746 года, когда Полушкин отправил пасынка в Петербург учиться бухгалтерии и новейшим приемам коммерции. В эти годы Федор мог заниматься с пастором Бирона немецким языком, необходимым в торговых делах, и общим образованием. Немецким языком Волков овладел в совершенстве. В это же время Федор Волков «сам собою» учится рисовать и чертить. Это умение вскоре сослужит ему очень важную службу.
В 1746 году Волкову по делам своего отчима пришлось отправиться в Петербург. Там Федор поступает в немецкую торговую контору - поучиться бухгалтерии и приобрести навык в торговле. Он начинает вести торговые дела свои и отчима с большой энергией, умом и сообразительностью.
Но главный интерес - это театр. С юных лет он он упражнялся в театральных представлениях. «Склонность сия, как и к прочим наукам и художествам, возрастала в нем по мере его в оных упражнений».
Однажды Полушкин послал Федора по делам в придворный оперный театр. Итальянская опера, при своей роскоши, произвела на юношу сильное впечатление. Это и роскошные декорации и костюмы, постановочные механические трюки... Всех тогда увлекали не содержание пьес, а театральная техника, сложные сценические эффекты. Страсть к театру разгорелась в нем с удвоенной силой.
Волков стал присматриваться к театральным порядкам, по нескольку раз ходил в театр, старался обстоятельно рассмотреть его архитектуру. Как-то даже пробрался за кулисы, чтобы рассмотреть сценические механизмы, всевозможные приспособления, сценические декорации. Он даже сделал чертежи, рисунки и модели. Так пригодилось Волкову его уменье рисовать: он сразу начал закреплять для себя основы театральной техники и технологии. Оставалось получить представление о самом главном в искусстве театра - об актерской игре.
В том же 1747 году в Петербург приехал со своей труппой частный немецкий театр Конрада Эрнста Аккермана. Глава труппы был знаменитым актером, основателем нового немецкого драматического искусства. Волков заводит тесное знакомство с двумя лучшими актерами аккермановской труппы - трагиком Гильфердингом и комиком Школярием. Осваивая у итальянцев сложную технологию сценических чудес, Волков учится у немецких актеров теории театральной игры. Он расспрашивает у них про все детали сценического поведения, изучает систему их работы на сцене.
В 1748 году скончался отчим Федора, купец Полушкин, и Федор возвращается в Ярославль. Федор Григорьевич стал старшим в семье, руководителем и главным хозяином заводов и торговли. У него огромный запас художественных и общих знаний, страстное увлечение театром. Но дома в Ярославле Волков застает все те же грязные конторские книги, будничную торговую сутолоку, надоевшие дела заводского хозяйства. В торговых делах и судебных хлопотах Федор Волков провел около четырех лет (1748–1751). Но времени он не теряет даром. Он начал свои первые театральные опыты, к которым привлек братьев, товарищей и заводских мастеровых. Развлечением и отдыхом служили поездки в Петербург.
В Сухопутном Шляхетном кадетском корпусе в Петербурге был устроен небольшой домашний театр. Волков пробрался туда за кулисы, так как просто одетый незнакомец по своему внешнему виду никак не мог находиться среди приглашенной разодетой публики. Первый увиденный Волковым русский спектакль произвел на молодого ярославца огромное впечатление. Уже много лет спустя Волков признавался своему ближайшему другу Нарыкову-Дмитревскому: «Увидя Никиту Афанасьевича Бекетова в роли Синава я пришел в такое восхищение, что не знал, где был: на земле или на небесах. Тут родилась во мне мысль завести свой театр в Ярославле».
Приехав в Ярославль, Федор Григорьевич (ему шел двадцать второй год) возвращается к торговым делам с неохотой. Он мечтает о театре и становится инициатором и организатором одного из первых в России публичных провинциальных театров.
Первые репетиции шли в его комнате, потом Федор с братьями и товарищами переносит представления в кожевенный амбар, специально оборудованный для «комедии». 29 июня (10 июля) 1750 года Волков дал свое первое публичное представление, показав драму «Эсфирь» Жана Расина в переводе Федора Волкова. Энергично, упорно и систематично систематически воплощает он свои идеи в жизнь. Его сподвижниками становятся ближайшие помощники и товарищи: Нарыков, братья Алексей и Михаил Поповы, Шуйский, Чулков, Иконников, Егоровы. «Волков умел заставить восчувствовать пользу и забавы, происходящие от театра и тех, которые ни знания, ни вкуса в оном не имели», - пишет биограф Новиков.
Посетителями волковских представлений становятся виднейшие жители Ярославля: ярославский воевода Михаил Бобрищев-Пушкин и местный помещик Иван Степанович Майков. Они поддержали начатое дело, обещали открыть среди богатого ярославского купечества сбор средств на специальное здание для театра, Майковы предлагают для театральных спектаклей свой дом. Федора Григорьевича прошел самый трудный этап: ядро труппы создано, люди обучены, интерес зрителей к новой «потехе» пробужден, а главное - нанесен решительный удар по старым предрассудкам, причислявших «комедию» к бесовским затеям, чертовщине, дьявольским соблазнам.
Маленький театр стал тесен, возникла необходимость строительства нового здания театра. Собственных средств, сильно подорванных «нерачением» о заводах, не хватало. Волков начинает сбор пожертвований для постройки нового театрального здания. Деньги поступали довольно успешно, и Волков начал строительство «большого театра» на несколько сотен зрителей. Это может показаться невероятным, но все историки единогласно свидетельствуют, что Федор Волков был и архитектором, и машинистом, и живописцем, а потом главным директором, режиссером, переводчиком и первым актером нового театра и вообще «всему сам был изобретатель» (Новиков).
На берегу Волги в Ярославле 7 января 1751 года принял зрителей деревянный театр. Первым представлением стала популярная опера известного тогда композитора Пьетро Местазио «Титово милосердие» в переводе Петра Медведева (по другим источникам - это была трагедия А.П. Сумарокова «Хорев»). Костюмы для актеров сшиты по столичным рисункам, которые Федор Григорьевич в свое время зарисовал. Оркестр состоял из крепостных музыкантов, хор - из архиерейских певчих. Это был первый общедоступный театр в России.
До середины 18 века театр существовал только как придворный. Богатые вельможи содержали труппы артистов из крепостных крестьян. Спектакли могли смотреть только приглашенные (богатые) гости. Федор Григорьевич Волков сделал театр профессиональным и общедоступным для всех сословий общества. В этом - главная заслуга нашего земляка.
В своем дневнике Волков писал: «Общая польза от театра российского будет ощущаться, когда театр выйдет из рамок придворной затеи. Он должен быть публичным и общенародным, в нем просвещенные и важные господа должны являться желанными, но не единственными зрителями и ценителями. К такому театру должны быть привлечены все живые, все просвещенные силы страны и привлечены не насильно, не приказами или указами, а по доброму их желанию и сознанию пользы отечества. Доброхотность и общая польза должны быть навечно положены в основание российского театра...»
Волков был очень талантливым актером. Особенно ему удавались героико-патриотические роли, которые надо было исполнять с особой патетикой, эмоциональностью и торжественностью. Он исполнял роль Аскольда в трагедии Сумарокова «Семира», Американца в балете «Прибежище добродетели» (в балете были сцены, исполнявшиеся драматическими актерами). Уникальная универсальность театральных знаний, умений и способностей Волкова сродни гениальности Ломоносова в науках и литературе. Работа Федора Григорьевича уже в этот первый период театральной его деятельности поражает сочетанием продуманной технической выучки с исключительной личной одаренностью. «В первом русском актере, бросается в глаза какой-то общий избыток эстетического чувства. Он рисует, поет, пишет стихи, любит все стороны театрального дела, изучает организацию театра раньше теории актерского искусства». (А. Кугель).
Волков обладал и талантом режиссера-постановщика. Он был главным устроителем маскарада «Торжествующая Миневра», которым отмечалось воцарение Екатерины II.
Волков организовал «большой театр» в расчете на доступ «простого народа». Плата за вход была невысока: от копейки до пяти. Репертуар состоял из светских и духовных пьес, где значительное место занимали «Хорев» и «Аристона» Сумарокова и духовные драмы епископа Дмитрия Ростовского (Ярославль входил в его епархию), как-то «О покаянии грешного человека» и другие. Затем Волков возродил, вероятно, и некоторые пьесы из репертуара петровской «комедиальной палаты»; возможно, воскресил и более старый репертуар театра Алексея Михайловича «Артаксерксово действо», «Иудифь», «Эсфирь и Мардохей». По некоторым сведениям, Волков ставил спектакли-обозрения на местные ярославские темы собственного сочинения: «Суд Шемякин», «Всякий Еремей про себя разумей», впрочем, название первой комедии встречается и раньше в московском театре боярина Матвеева.
Вскоре про Ярославский театр узнала императрица Елизавета Петровна и срочно вызвала Волкова с товарищами к себе, в столицу, в Санкт-Петербург. «Императрица Елисавета Петровна самодержица всероссийская сего генваря 3 дня указать соизволили: ярославских купцов Федора Григорьева сына Волкова с братьями Гаврилою и Григорием, которые в Ярославле содержат театр и играют комедии, и кто им для того еще потребны будут, привесть в Санкт-Петербург. Для скорейшего оных людей и принадлежащего им платья сюда привозу, под оное дать ямские подводы и на них из казны прогонные деньги». 18 марта 1752 года труппа Волкова дебютировала «в присутствии Ея Императорского Величества и некоторых знатных персон» в комедии Св. Дмитрия Ростовского «О покаянии грешного человека». Вслед за этим первым выступлением ярославцы неоднократно выступали в трагедиях Сумарокова.
Заметив в ярославцах большие дарования, Елизавета Петровна, желая дать им возможность развить оные, при посредстве образования, велела определить некоторых из них в Шляхетский кадетский корпус: «для необходимого театральным артистам обучения словесности, иностранным языкам и гимнастике... танцовать и рисовать, смотря кто какой науке охоту и понятие оказывать будет, кроме экзерциций воинских».
Братья выехали из Москвы вместе, но в корпус явились порознь. Григорий Волков приехал в Петербург 26 февраля, а Федор несколько позже - 22 марта. Их зачислили в кадеты. Так в корпусе стали обучаться четверо ярославцев из волковской труппы. Елизавета назначила четырем новым воспитанникам Сухопутного Шляхетного корпуса не совсем обычное содержание: Федору Волкову, как организатору и руководителю труппы - 100 рублей, Григорию Волкову, Нарыкову-Дмитревскому и Попову по 50 рублей в год - сумма по тем временам довольно значительная. Занимались они с кадетами, но жили в отдельном помещении.
Первые русские актеры изучали все предметы, которые проходили будущие государственные деятели. Учатся ли ярославцы «латинскому письму», решают ли сложные геометрические задачи, рисуют ли тушью «ландшафты и фигуры», или попросту танцуют неизбежный менуэт - всегда против фамилий Федора Волкова и Дмитревского стоит «хорошо», «изрядно», «нарочито». Но Федору Волкову мало знаний, получаемых им в корпусе. Он тратит большую часть своего бюджета на книги. За годы учебы в Сухопутном Шляхетном корпусе Федор Волков старается взять все, что можно, от единственного высшего учебного заведения, куда он так счастливо попал.
В мае 1754 года царский двор возвращается из Москвы в Санкт-Петербург. Придворные русские спектакли во дворце возобновляются, но царица ими уже не так увлечена. И все же театр, зародившийся в Сухопутном Шляхетном корпусе и оживленный свежей струей талантливых ярославцев, не прекращает своей деятельности. Имеются свидетельства, что один из кадетских спектаклей был дан в день рождения великого князя Павла Петровича. Этим спектаклем Елизавета осталась очень, довольна. Все эти спектакли ставятся еще без участия женщин.
Федор Волков на кадетской сцене тоже, вероятно, сильно выделялся. Во время обучения в Шляхетном корпусе он получил в подарок от требовательного Сумарокова книгу «Синав и Трувор» с благосклонной надписью автора. Федор Волков повышал свои общие и театральные знания, дружил с иностранными актерами, участвовал в кадетских представлениях, учился у западных трупп, гастролировавших в столице.
За два года ярославские комедианты и придворные певчие, обучающиеся в шляхетском корпусе, достаточно подготовились к театральному делу. И 30 августа 1756 года Елизавета Петровна ставит свою подпись под именным указом Сенату, которым закладывалась основа русского профессионального театра на Васильевском острове, в бывшем доме Головкина, на 3 линии.
Еще одно важное событие произошло в театральной жизни. С 1761 года в театр стали принимать женщин. Первыми женщинами-актрисами стали воспитанницы танцевальной школы в Петербурге: Зорина и Авдотья Тимофеева, сестры Мария и Ольга Ананьины, Аграфена Мусина-Пушкина. Все пять актрис усиленно готовились к своей профессиональной деятельности.
С первого же спектакля «Русского театра» в Петербурге Волков «был назначен первым актером, а прочим его товарищам даны были роли по их способностям. Тогда господин Волков показал свои дарования в полном уже сиянии и тогда-то увидели в нем великого актера; и слава его подтверждена была и иностранцами. Словом, он упражнялся в сей должности до конца своей жизни с превеликой о себе похвалой».
Имеются указания и на литературные опыты Волкова, свидетельствующие о разносторонности его натуры. По сообщению Новикова, Волков начал писать похвальную оду Петру Великому в сорок куплетов, успев сочинить только пятнадцать.
До нас дошла злая эпиграмма Волкова, обличающая его явную нелюбовь к представителям светской знати:
Всадника хвалят: хорош молодец!
Хвалят другие: хорош жеребец!
Полно, не спорьте: и конь и детина
Оба красивы, да оба - скотины.
Федор Волков написал около 15 пьес («Суд Шемякин», «Всяк Еремей про себя разумей», «Увеселение московских жителей о масленице» и др.), не сохранившихся до нашего времени. Писал он и песни: сохранились «Ты проходишь мимо кельи, дорогая» о насильно постриженном в монахи и «Станем, братце, петь старую песню, как живали в первом веке люди».
Ты проходишь мимо кельи, дорогая,
Мимо кельи, где бедняк-чернец горюет,
Где пострижен добрый молодец насильно,
Ты скажи мне, красна девица, всю правду:
Или люди-то совсем уже ослепли,
Для чего меня все старцем называют?
Ты сними с меня, драгая, камилавку,
Ты сними с меня, мой свет, и черну рясу,
Положи ко мне на груди белу руку
И пощупай, как трепещет мое сердце,
Обливаяся все кровью с тяжким вздохом;
Ты отри с лица румяна горьки слезы,
Разгляди ж теперь ты ясными очами,
Разглядев, скажи, похож ли я на старца?
Как чернец, перед тобой я воздыхаю,
Обливаяся весь горькими слезами,
Не грехам моим прощенья умоляю,
Да чтоб ты меня любила, мое сердце!
1763 г.
Отзывы современников об его игре, дошедшие до нас, малочисленны и очень субъективны. Пожалуй, самую авторитетную оценку работы Волкова, как актера, дал один из первых иностранцев, способствовавших организации в России художественного образования, автор записок о русском искусстве XVIII века, Яков Штеллин. Волков, по его словам, был первым и наилучшим актером «Русского театра», одинаково хорошо и сильно игравшим в трагедии и комедии и обладавшим «бешеным темпераментом».
Другой современник Волкова, А. Малиновский, указывает на некоторые недостатки волковского сценического исполнения: «Должен заметить, что он (Волков), невзирая на отменность игры своей, не знал искусства декламации... заимствуя итальянские речитативы от итальянских актеров, у которых он получил понятие о театральной игре и которые и сами не весьма далеки в актерской должности... стихи произносил нараспев - порок, который не совместим с истинным искусством». В заключение Малиновский отмечает, что декламация «вычищена и приведена в теперешнее свое состояние только Дмитревским».
Каждый из критиков, вероятно, по-своему прав. Федор Волков был несомненно талантливым актером, но он был актером-самоучкой, не прошедшим той блестящей западной школы, какую посчастливилось пройти его другу и преемнику Дмитревскому. А школа, которую Волков прошел в Сухопутном Шляхетном корпусе и у Сумарокова, могла научить его только сценическим правилам и приемам французского классицизма.
«Внешние данные», как выражаются актеры, у Волкова были достаточно благодарны. «Несмотря на средний рост и некоторую полноту, он имел в себе много величественного и благородного. Лицо его было исполнено необыкновенной приятности и выразительности, волосы имел он темнорусые, в локонах, взор быстрый, голос чистый, гармонический. В беседе был любезен и отличался остроумием».
За свою короткую сценическую жизнь Федор Волков успел сыграть в Ярославле и Петербурге сравнительно немного ролей. Первой из них - еще в кожевенном амбаре - была роль Артаксеркса во французской трагедии. Известна и последняя волковская роль. При Екатерине II - в ее воцарении Волков принимал активное участие - ему удалось сыграть только один раз и одну роль - Аскольда в «Семире» Сумарокова (московская постановка) «чем и окончил и игру свою и жизнь», как скорбно замечает Новиков. В 1759 году он сыграл главную роль в трагедии Шекспира «Жизнь и смерть Рихарда III, короля английского».
Конечно, от актерской деятельности Федора Григорьевича постоянно отвлекали административные дела: поездки в Москву для устройства придворного театра, организационно-режиссерские задания, последнее из которых (устройство маскарадной процессии в Москве) стоило ему жизни. Но можно назвать Волкова-актера одним из первых и лучших мастеров начатого им русского профессионального театра.
До сих пор одним из самых неясных моментов в его жизни является его роль во время переворота и возведения на престол Екатерины II. Существует легенда, что речь перед гвардейцами сказала не сама будущая императрица, а Федор Волков, который и был автором Манифеста: «Слушайте манифест! Сыны Отечества! Слава российская, возведенная на высокую степень победоносным оружием, отдана в совершенное порабощение; внутренние порядки, составляющие целость нашего Отечества, совсем низвергнуты. Видя таковую опасность, принуждены были мы, приняв Бога и его правосудие себе в помощь, а особливо видя к тому желание наших верноподданных, вступить на престол наш всероссийский и самодержавный, в чем все наши верноподданные присягу торжественную учинили. Екатерина».
Существует версия о причастности Волкова к смерти свергнутого Петра Третьего. После переворота он всегда имел доступ в кабинет государыни без доклада. В 1762 году именным указом императрицы Екатерины II Федор и Григорий Волковы пожалованы в дворянство и 700 душ крепостных.
В 1763 году Екатерина II поручила Волкову организовать невиданный по пышности уличный маскарад-процессию для всего московского населения. До этого маскарады до этого были исключительно царской забавой. Маскарад «Торжествующая Минерва» был приурочен к русской широкой Масленице, к дням игрищ и забав. Может быть, поэтому в сценарий этого карнавала внесен диссонанс. Толпа в шутовских колпаках глумилась и смеялась над пороками государственных чиновников. В маскараде была своя карнавальная преисподняя и карнавальный Рай. Каждый знак маскарада - загадка, которую должны были разгадывать зрители. Волков разыграл публично на улицах и площадях великую трагедию и комедию истории Российской империи.
Первое отделение называлось «Упражнения малоумных». Шествие открывали певцы и музыканты, за ним следовало несколько театров с прыгающими и вертящимися куклами. По сторонам на деревянных конях ехали двенадцать всадников с погремушками. На других экипажах ехали боги Греции.
За богами Греции на колеснице возвышался волшебный замок, где молча восседали русские сказочные великаны. За ними шли бытовые картины: вертелись качели с веселыми песенниками, представлялась внутренность кабака с толпою пьяниц, выступали судейские подьячие. Ряд персонажей карнавала олицетворял всевозможные пороки: Невежество, Мздоимство, Насилие, Обман.
За ними следовали поезда Спеси, Мотовства, Бедности, которая, очевидно, тоже рассматривалась в те времена правящими классами как органический порок. Маскарад заканчивался торжественным поездом Минервы и Добродетели с их свитами.
Екатерина была откровенно раздражена маскарадом, об этом свидетельствует тот факт, что хор Сумарокова не был допущен к исполнению.
Федору Григорьевичу маскарад стоил жизни. Волков умер 4 апреля 1763 года, спустя два месяца после карнавала. Причиной его смерти стала не только болезнь («воспалительная горячка», то есть тиф), которую он получил, разъезжая верхом на коне с непокрытой головой наблюдая за порядком маскарада. Маскарад стал для него столь эмоционально напряженным, что в актерское сердце не выдержало.
Александр Сумароков написал стихотворение «К Дмитревскому на смерть Волкова»:
Котурна Волкова пресеклися часы.
Прости, мой друг, навек, прости, мой друг любезный!
Пролей со мной поток, о Мельпомена, слезный,
Восплачь и возрыдай и растрепли власы!
Мой весь мятется дух, тоска меня терзает,
Пегасов предо мной источник замерзает.
Расинов я теятр явил, о россы, вам;
Богиня, а тебе поставил пышный храм;
В небытие теперь сей храм перенесется,
И основание его уже трясется.
Се смысла моего и тщания плоды,
Се века целого прилежность и труды!
Что, Дмитревский, зачнем мы с сей теперь судьбою?!
Расстался Волков наш со мною и с тобою,
И с музами навек. Воззри на гроб его,
Оплачь, оплачь со мной ты друга своего,
Которого, как нас, потомство не забудет!
Переломи кинжал; теятра уж не будет.
Простись с отторженным от драмы и от нас,
Простися с Волковым уже в последний раз,
В последнем как ты с ним игрании прощался,
И молви, как тогда Оскольду извещался,
Пустив днесь горькие струи из смутных глаз:
«Коликим горестям подвластны человеки!
Прости, любезный друг, прости, мой друг, навеки!»
Федор Волков был похоронен в Москве, на кладбище Златоустовского монастыря (монастырь не сохранился, находился между Мясницкой и Покровской улицами). Никаких следов от его могилы не осталось. В начале 1960-х годов на кладбище Спасо-Андроникова монастыря установлено надгробие-кенотаф, так как до обнаружения Л.М. Стариковой документов о погребении Волкова, считали, что он похоронен в Спасо-Андрониковом монастыре. Также и Н.И. Новиков сообщает, что он погребен «в Андроньеве монастыре».
Силой обстоятельств организатор театра всегда преобладал в Волкове над актером-практиком. Любому делу для театра Волков отдавал все силы: выступал в качестве артиста, сочинял музыку для оперы, ездил в Москву с организационно-театральными поручениями, устраивал массовые зрелища. Энциклопедичность и целеустремленность Волкова проявлялась в любом театральном начинании. Новиков пишет: «Театральное искусство знал он в высшей степени: при сем был изрядный стихотворец, хороший живописец, довольно искусный музыкант на многих инструментах, посредственный скульптор, и, одним словом, человек многих знаний в довольной степени».
Актерский талант соединялся в Волкове с несомненным литературным и музыкальным дарованием. Он написал музыку к первой национальной русской опере «Танюша или Счастливая встреча», автором либретто (текста) которой был Сумароков. Сочинял стихи. Даже начал писать похвальную оду Петру Великому в сорок куплетов, успев сочинить только пятнадцать. В личном общении, по словам Новикова и Фонвизина, Волков был «муж глубокого разума, великого обымчивого (всестороннего) проницательного разума, основательного и здравого рассуждения. С первого взгляда казался он несколько суров и угрюм, но сие исчезало, когда находится он с хорошими своими приятелями, с которыми умел он обходиться и услаждать беседу разумными и острыми шутками. Жития был трезвого и строгой добродетели, друзей имел немногих, но наилучших, и сам был друг совершенный, великодушный, бескорыстный и любящий вспомоществовать».
«Ярославский комедиант» оставил после себя самые лучшие воспоминания даже у передовых и наиболее требовательных людей своего времени. Например, доверием и любовью желчного Сумарокова могли похвастать очень немногие лица. Сдержанный, скромный, придающий мало значения себе и своим делам, Волков представлял резкий контраст с завистливым и самоуверенно-мнительным Сумароковым. Но мягкие черты характера не мешали Волкову быть энергичным и настойчивым, когда дело касалось театра даже в мелочах. К тому же Федор Волков был всесторонне талантливым в искусстве человеком, и это еще больше увеличивало его обаяние для наиболее культурных и передовых современников.
Федор Григорьевич Волков был тесно связан еще с философом и писателем Григорием Васильевичем Козицким и статс-секретарем Екатерины II писателем Николаем Николаевичем Мотонисом. Этим своим друзьям Волков перед смертью завещал свой единственный портрет, выгравированный с картины Лосенко художником Чемесовым.
Сейчас мы восхищаемся этим талантливым человеком, так много сделавшим для организации русского профессионального общедоступного театра.